6 июня 1871 года уездный город Бронницы Московской губернии торжественно праздновал столетие со дня обретения здесь чудотворной Иерусалимской иконы Божией Матери. Крестным ходом ее проносили по селам и деревням уезда: «Множество хоругвей, тысячи богомольцев, звон колоколов, а во главе крестного хода плавно, как бы в воздухе, идет на плечах богомольцев величественная икона Богоматери. Строгий лик <…> как бы в самую душу проникает своим взором; слезы на глазах у всех вы видите, и молитвенные восклицания слышатся из груди богомольцев: “Спаси нас, Владычица! Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды разве Тебе, Владычице”. И эта вера, эта слезная молитва спасает всех притекающих к чудотворному образу Богоматери, спасает и нашу православную Русь»2. После отслуженной в соборе Божественной литургии состоялся торжественный обед, в ходе которого местный поэт, переводчик, автор столичных журналов Николай Петрович Кельш, занимавший должность штатного смотрителя бронницких уездных училищ, прочитал написанное им к случаю стихотворение «Молитва Пречистой Деве Марии». Его новое произведение вызвало всеобщий восторг; заранее отпечатанные листки с текстом раздавались присутствующим. Получил такой листок и уездный исправник, по тщательном изучении не обнаруживший на нем ни типографской, ни цензорской отметок. Бдительный чиновник немедленно дал знать о нарушении бронницкому судебному следователю Брокеру, доложив, что «молитва эта в количестве 800 экземпляров мною арестована». Следователь завел дело и вызвал к себе Н.П. Кельша, пояснившего: «На предъявленное мне сообщение исправника по чистой совести показую: желая принять участие в общем торжестве бронницких жителей по поводу местной святыни, я написал означенное выше стихотворение и препроводил его при письме ктитору бронницкой соборной церкви — потомственному почетному гражданину И.А. Кононову, предоставив молитву эту в полное его распоряжение. <…> По спешности дела это стихотворение было напечатано без предварительной цензуры, но так как оно не заключает в себе ничего предосудительного, то и было прочтено мною за обедом, данным гражданами по случаю празднования столетия чудотворной иконы Иерусалимской Божией Матери, и присутствующим было роздано несколько экземпляров. Вечером того же дня г. исправник отобрал от г. Кононова, у которого находилось все издание, все до одного листка. Не признавая себя виновным, сказать более ничего не имею»3. Теперь требовалось допросить купца 1‑й гильдии Ивана Алексеевича Кононова, проживавшего в Москве в собственном доме. Следователь адресовал дело московскому коллеге, который ответил, что Кононов в данный момент находится на своей даче в Подольском уезде. Купца вызвали повесткой. «На предложенные вопросы г. Кононов показал: “<…> Кельш прислал мне стихи в рукописи 2 июня сего года на дачу. Один из знакомых, который был в гостях, пожелал напечатать и передать благотворительно в пользу церкви, поэтому я не могу объявить сего благодетеля. В какой типографии и сколько экземпляров — не знаю. Во время торжественного праздничного обеда стихи были розданы, и даже г. исправник взял для себя один экземпляр, и все духовные особы. Все читали и никто не находил в них ничего противного. По окончании обеда приехал ко мне <…> г. исправник и объявил мне, что стихи напечатаны без цензуры, попросил меня оставшиеся экземпляры вручить ему”»4. Дело вернулось в Бронницы. К этому времени новым следователем там стал господин Булатов. Ему не понравилось, что И.А. Кононов не назвал имя «благодетеля». Купец уже находился в Москве, куда и направили опять следственное досье, успевшее разрастись с одного до 18 листов! «Иван Алексеевич Кононов <…> по предъявленному ему <…> обвинению в отпечатании без предварительной цензуры сочинения г. Кельша — молитвы в честь Иерусалимской Божией Матери — заявил, что никакого дополнения по делу сему сделать не может, кроме того только, что молитва по содержанию своему ничего противозаконного не имеет, доказательством чему служит то обстоятельство, что означенная молитва <…> уже <…> вновь напечатана с разрешения цензуры»
